2004, poshlywsenawhoi records

Чем оригинальнее группа, чем меньше у нее аналогов, тем больше соблазн искать их. И находить. Чувство противоречия требует ниспровержения чьего-либо первенства, да и просто-напросто легче объяснить, с чем имеешь дело, если подогнать под уже имеющийся шаблон. Кто-то нашел подобное клише для московской группы ТЕАТР ЯДА и облегченно вздохнул: «Да это же русские COIL!» Все остальные дружно закивали головами: так проще. Есть в таком подходе что-то ущербное, под завязку набитое комплексами туземца.

Попытка с COIL была неплоха, но те же THE RESIDENTS смотрятся рядом с ТЕАТРОМ ЯДА более органично. Только не стоит думать, что они похожи. Они так же похожи друг на друга, как Паганини и Бах. Они похожи своей непохожестью на остальных. Судорожные поиски среди психоделических «шестидесятников» вовсе смехотворны, а раскопки в руинах арт-рока – тем более. И уж совсем тем более – среди русского отряда «непохожих». Одновременно с этим ТЕАТР ЯДА в каждый отдельный момент может напомнить кого угодно, даже если искать только на 1/6 части суши. Здесь можно найти хоть ВЕЖЛИВЫЙ ОТКАЗ, хоть ЛУННОГО ПЬЕРО, хоть НЮАНС, хоть СТРАННЫЕ ИГРЫ, да хоть чёрта лысого в образе и подобии БИ-2. А ведь все так просто! Надо только лишь попробовать искать в другом месте.

Как бы странно это ни прозвучало, но пространство родственных сфер находится не в музыке. ТЕАТР ЯДА – это натуральная живопись. Только не на холсте, а в мировом эфире, на который накладывает уверенные мазки лидер группы Н. Ян. Промежуточное звено между музыкой и живописью – архитектура. Не зря ее назвали застывшей музыкой, а творится она художниками. В нашем случае этим проводником от живописи к музыке и обратно можно назвать Антонио Гауди. Его экспрессивный модернизм парадоксален, его приемы уникальны, его «застывшая музыка» непредсказуема. Гауди с одинаковым успехом может вызывать восторг и отвращение. И, наконец, им восхищался повелитель сюрреализма Сальвадор Дали. Вот здесь мы и подошли вплотную к живописи.

ТЕАТР ЯДА, разумеется, родился не на пустом месте. У группы были предшественники, которым можно было подражать. Например, те, которые названы выше. Значит ли желание подражать, что из этого получится неминуемо вторичное, не имеющее собственного лица? Обратимся к упомянутому Дали: «Когда Возрождение захотело подражать Бессмертной Греции, из этого получился Рафаэль. Энгр желал подражать Рафаэлю, из этого получился Энгр. Сезанн захотел подражать Пуссену – получился Сезанн. Дали захотел подражать Мейссонье. Из этого получился Дали. Из тех, кто не хочет ничему подражать, ничего не выходит». Модернизм появился в ХХ веке, но за сто лет до этого уже увидела свет фантасмагория Франсиско Гойи. А за триста лет до него современников шокировал Иероним Босх, нашедший отражение своего творчества в ХХ веке.

Каковы причины возникновения ТЕАТРА ЯДА? Об этом надо спросить у них, но можно и пофантазировать. Группа старательно избегает соприкосновений с теми областями российской музыкальной индустрии, которые намертво вросли в отечественный шоу-бизнес. Старательно избегаются те укромные места, в которых искусство уже безвозвратно превратилось в товар, активно реализуемый по сходной цене невзыскательному населению. Но разве эта ситуация нова? Известный художник Франс Мазерель писал: «Искусство в нашем обществе превратилось в торговую сделку, в биржу, монополизированную группой неглупых художников, зачастую талантливых, которым удалось… при умелом посредничестве людей, хорошо знакомых со всеми возможностями рекламы и самыми современными «комбинациями», набить цену своему товару». Знакомая ситуация? Да-да, именно это мы и наблюдаем сегодня в музыкальной России. Вполне возможно, что такое положение вещей (существующее и укрепляющееся уже не менее десяти лет) и послужило толчком для создания группы ТЕАТР ЯДА.

Искусство освобождения от рыночных отношений перерастает в искусство освобождения от существующих традиций. Этот процесс лет девяносто назад был ознаменован появлением дадаизма (dada, фр. – любимая тема, деревянная лошадка, бессвязный детский лепет). В начале 80-х дадаисты стали одним из источников вдохновения для ленинградской группы СТРАННЫЕ ИГРЫ. А в начале XXI века эти деструктивные веяния мы можем наблюдать на «Хрусте Ос. Кирзовом Цветке». Дадаизм, отрицая не только результаты, но и средства искусства, гордо вышагивает через альбом хрипами, шумами, пульсациями и заявленным в названии хрустом, имеющими мало общего с традиционными средствами музыкальной культуры. Не оставлено без внимания и слово, таковым зачастую не являющееся. Ян, обладая роскошными вокальными данными, позволяет себе заниматься несвойственными человеческому голосу трюками, оставляя на месте слов невнятное бормотание, сбивчивое дыхание или завывание (как это сделано в «пристальном энцефалите»).

Но, наверное, мы поспешили, начиная с dada. В начале второго десятилетия ХХ века немного раньше дадаизма стала популярной пиковая форма модернизма – абстракционизм. И вот в эти игры ТЕАТР ЯДА играет с искренним наслаждением, не оставляя никакого напоминания о реальности. Откровенные упоминания в текстах Казимира Малевича (например, в песне «наружу-всмятку-кипячёные Малевичи») не оставляют места для сомнений. При этом в музыке слышен скорее не супрематизм Малевича, а инструментальная абсолютизация цвета Василия Кандинского. В книге «О духовном в искусстве» Кандинский писал: «Цвет является средством, которым можно непосредственно влиять на душу. Цвет – это клавиши; глаз – молоток; душа – многострунный рояль». А языковая палитра Яна-абстракциониста выплескивает на песенное полотно эзотерический иррационализм «мЯсопоТАМской грязи» или «исполояснейшего языка».

Однако все эти составляющие модернизма, – дадаизм, абстракционизм, экспрессионизм (привет Бертольду Брехту!), футуризм – будучи важными соучастниками творческого процесса московской группы, все-таки играют роль если и не эпизодическую, то второго плана. А кто же главный герой альбома? Ну, конечно же, он – великий и сумасшедший сеньор Сюрреализм. В «Манифесте сюрреализма» Андре Бретон, отец сюрреализма провозглашал: «Это запись мышления, которое совершается вне всякого контроля со стороны разума и по ту сторону каких-либо эстетических или моральных соображений». Именно эти принципы и стали основополагающими в последней работе ТЕАТРА ЯДА. С самого начала – с названия, в котором явно слышится созвучность «ХрустОс – Христос». Так и что с того? Как резонно замечает автор текстов Н. Ян: «Ведь богов бояться – в транс не входить». «Кирзовый Цветок» завершает заглавный акт попирания.

Моральные и эстетические нормы хрустят под сапогом песен, названия которых так похожи на названия картин Сальвадора Дали: «глицериновые слёзы. кропотливая алая жизнь в карнавальных застенках», «хлопья несносных зрелищ. сострадастрашный сопреживот», «сотрудничество со стервоплотью». Интуитивизм подсознательной психики впрыскивает ядовитые инъекции в хранилище разума. Ужас первородности ужаса пожирает последние остатки воли к сопротивлению. Сила сюрреализма в его реалистичности. В его надреалистичности. Здесь используются традиционные выразительные средства, и гитара С. Зарослова вовсе не обязательно звучит по канонам минимализма, а клавиши П. Дореули отнюдь не всегда пугают глубинными звуками. В какой-то момент контрапункт сменяется на космический ублажающий мелос, но это только для внутреннего завершения или уничижительной ясности. Так бывает, когда от нервнопаралитических картин Макса Эрнста переходишь к благообразным по форме полотнам Рене Магритта. Но если начинаешь всматриваться внимательно, то ужас отбрасывает тебя вновь на грань нервного расстройства. И снова Дали. Невиданные свойства привычных звуков и слов. Кто-то там вдалеке - за зеркалом или в нем самом - дико хохочет, потрясая своими закрученными вверх усами. Но хохот беззвучен. До ушей доносится лишь монотонность бесконечности:

Тело ужаленного наглухо бога нужно зарыть в теле первозданной земли
Землю омыть забвением зарытого тела нужного бога
Жалом выкроить борозду глухого робкого тела пред лицем зарытого полнокровного вулканического бога
Дабы убояться глухоты тела пред ужасом первозданности во имя первородного страха.

На таймере – 79:45. Время остановилось и пошло еще быстрей. 79 минут 45 секунд музыкальной живописи закончились, а крик Мунка всё звучит в моей голове. Еще один предмет подражания? Но мы-то уже знаем, что из тех, кто не хочет ничему подражать, ничего не выходит. Русский рок повесил на свою широкую грудь еще одну золотую звезду. А те, кто попытается возразить, резонно заметив, что сюрреализм интернационален, пусть попробуют для начала не согласиться с тем, что Кандинский – это русская живопись или Хлебников – русская поэзия.

Я ставлю альбому по моей пятибалльной шкале высшую оценку, но тут же вспоминаю, что когда для сдачи устного экзамена в Школе изящных искусств Сальвадор Хасинто Фелипе Дали Даменеч Куси Фаррес был усажен напротив экзаменаторов, он внезапно вспылил: «Никто здесь не имеет права судить меня, я ухожу». И действительно ушел.

ТЕАТР ЯДА имеет полное право на такую же реакцию. Только не спрашивайте меня, какое отношение к музыкальному альбому имеет покойный художник.

СКАЧАТЬ ПЕСНИ:
из смотрящей лазури. пустырь один-отче-ствол
Радиоперехват 7